/ начало / | материал выложен 11.09.2014, 15:17 |
Как мы увидели в предыдущем блоке, наследие этого мыслителя, в настоящий момент, приходится не просто исследовать и освещать, чтобы донести до людей его смысл и ценность. Помимо этого, его сегодня приходится отстаивать!
Велики или нет актуально выдвинувшиеся угрозы, перед лицом которых встает эта задача, особая важность её решения состоит и в том, что, помимо мировоззренчески, научно и всячески значимого содержания, философское наследие Хайдеггера несет свидетельство того, посредством чего обретается это значимое содержание. Это – дело мысли (die Sache des Denkens). И поскольку свидетельствуется мышление бытия (Seyn), а бытие мыслится в его событии (Ereignis), как событии его судьбы (Seynsgeschichte), постольку здесь сказывается всё то, одновременно, сущностное и насущное, что затрагивает смыслы человеческого существования в его историческом свершении.
И самое ужасное, что здесь угрожает уже не столько философскому мышлению, сколько самому нашему бытию, это забвение. Забвение бытия (Seinsvergessenheit), как и забвение самого факта, что бытие предано забвению.
2. Вопрошая свидетельствовать о времени и о себе
Зайдем с того, что рассмотрим ещё нечто по спец.теме "нацистско-антисемитской ангажированности" Хайдеггера.Опять-таки, как в предыдущем блоке было строго-настрого оговорено, никакой апологетики, осуществляемой как ответ на инсинуировано-провокационные инфо.вбросы, принципиально отправляться не будет. Ибо это формат, в котором возможность осмысления заведомо отчуждена от, собственно, того, на что она нацелена – смысла.
В данном случае, прежде того, что смысл может рассматриваться как концептуальное содержание интересующего нас философского наследия, соответственно, как предмет в уразумении авторского замысла, прежде всего этого смысл выступает как бытийно-историческая (seynsgeschichtlichen) реальность.
- историософско-метафизическое понимание Хайдеггером человека и истории (с нацеленностью на консервативное и революционное в этом понимании),
- концептуально-методологическая специфика этого понимания (в том числе, во преодоление и/или упреждение недоразумений и аберраций в истолковании хайдеггеровского наследия в его целом и частных моментах).
2.1. Экзистенциальные казусы в текстуальной интерпретации,
или "профессор, снимите очки-велосипед"
Так, в заключительной части статьи профессора Мотрошиловой, посвященной "сенсационной" публикации "Черных тетрадей" Хайдеггера, негодующе высказывается следующее.
И в самом деле, подобные фразы (в более полной форме они были приведены раньше) звучат как бред сумасшедшего. И они представляются тем более чудовищными и необъяснимыми, что их собственной рукой выписал философ, которого наделяли многими сверххвалебными эпитетами ...
<...> чудовищные, безумно-бредовые формулы «Черных тетрадей» о «философской»-де желательности добиться победы «Seyn»... через всеобщее уничтожение человеческого рода! И потому можно говорить даже об элементах патологии в иных высказываниях Хайдеггера по социальным, политическим (и в частности, по национальным) вопросам. Сейчас в ходу термин «социопатия»; под ним разумеют, что люди, в принципе ментально, психически здоровые, «больны социально»... Их нельзя, опять же в принципе, допускать к социальным, политическим делам и, соответственно, к серьезным социально-политическим размышлениям и обсуждениям. Однако в реальной жизни (в нынешнюю эпоху никак не меньше, чем в прежнюю) они претендуют на то, чтобы играть партию первых скрипок как во внутри-государственных, так и меж-государственных делах. Предубежденность, стереотипичность мышления и личная злобность – первые признаки, по которым надо отклонять претендентов на руководящие социальные посты. А сейчас создается такое впечатление, что такие качества становятся в этих делах «высоким проходным балом»... Как раз подобные деятели – и это стало знамением времени – часто стремятся оказаться и оказываются «у руля» социальных кораблей человечества.
Подобно этому «социально больной», по моему убеждению, Хайдеггер всё время хотел и настойчиво стремился ввести социально-исторические, социально-политические координаты в свою самую абстрактную философию.
Н.В. Мотрошилова. Почему опубликование 94–96 томов
собрания сочинений М. Хайдеггера стало сенсацией?
IV. Заключение
Плюс этот перл о
"постоянном желании и настойчивом стремлении Хайдеггера ввести социально-исторические, социально-политические координаты в свою самую абстрактную философию"...
Философ, посвятивший все свои интеллектуальные и духовные усилия, всю свою жизнь вопрошанию о бытии в предельнейшем смысле, как смысле именно его – бытия, – в противоположность смыслам, относящимся только лишь к его "понятию" (и это как раз к слову о "самой абстрактной философии"). И только в масштабе того горизонта, который образовывался таким вопрошанием, этот философ мог усматривать координаты, в которых можно было бы полноценным образом осмыслить все частные области, связанные с представлениями об обществе, политике и т.д.Куда это всё вдруг должно исчезнуть из учёного сознания, чтобы в нём всё переворачивалось с ног на голову, и при этом оно недоумевало?!... Совершенно двусмысленнейшим образом недоумевало, тут же находя какие-то нелепые объяснения. И всё это в виде "диагнозов" и "знамений времени", по которым требуется проводить люстрации, отлучающие от управления "социальными кораблями человечества".
Так вот, "черным по белому такое предложение":Все должно быть приведено к полному уничтожению. Только так можно прекратить двухтысячелетнее сооружение метафизики.
И трактовка этого высказывания в том смысле, что речь идёт"о «философской»-де желательности добиться победы «Seyn»... через всеобщее уничтожение человеческого рода!".
Ведь можно с таким же успехом взять вот это, тоже себе такое черным-по-белому-предложение:"Сейчас в ходу термин «социопатия»; под ним разумеют, что люди, в принципе ментально, психически здоровые, «больны социально»... Их нельзя, опять же в принципе, допускать к социальным, политическим делам и, соответственно, к серьезным социально-политическим размышлениям и обсуждениям".
Вот, взять его вот так отдельно, и без особых пояснений, увидеть в нём признаки, если уж не совсем "разжигания" чего-то общественно вредного или способного нанести моральный вред кому-нибудь лично, то, во всяком случае, явные признаки тоталитарного сознания. То бишь, сознания антигуманистически настроенного.Однако что же все-таки получается в действительности?...
Ключевое присутствует вот в этом выражении: "термин в ходу". Плюс тот факт, что этот термин обозначает "социально больного", при этом, обнаруживая у него (в качестве "симптома") "стереотипичность мышления".Вопрос тогда в том, как возможно сочетание стереотипичности и социопатии? Именно _социо_патии – в противоположность психическим аномалиям (ср. "люди, в принципе ментально, психически здоровые"), где бы стереотипия истолковывалась, например, в смысле "навязчивости" (в мыслях, эмоциональных состояниях, действиях и т.д.). Социализация ведь и предполагает освоение стереотипов (опять-таки, интеллектуальных, практических, эмоциональных и т.д.) и позитивное принятие их нормативного характера. А социопатия, как результат аномалий в опыте социализации, если она и сочетаема с освоением и усвоением стереотипов, то вся "позитивность" в их восприятии сводится здесь к возможности их сугубо манипулятивного использования. А это, строго говоря, НЕ усвоение и НЕ освоение, НО факт отчуждения от социально-культурного опыта. Точнее, отчуждение от его содержания, – а именно, в результате извращенного понимания нормативных форм, в которых представлено это содержание и которыми организован сам этот опыт.
Хочет ли критик сказать о наличии такого отчуждения у критикуемого ею автора?... Нет, это было бы уже слишком кондово, и очевидно понимая это, проф. Мотрошилова поясняет казусы, ссылаясь, между прочим, на определенные концептуальные наработки самого же Хайдеггера:Н.В. Мотрошилова. Там же.
В этой связи, небольшое пояснение.
Концепт das Man означает у Хайдеггера способ, посредством которого нашим повседневным существованием управляют люди. Это не какие-то соц.группы, не масса, но это – некто, присутствующий, в принципе, и в коллективном, и в индивидуальном мировосприятии и поведении. Значит, есть этот некто. И есть Dasein, как наше конкретное вот-(Da-)бытие(sein), бытийное присутствие в качестве кого. И в этом качестве каждый из нас мерами попускает тому анонимному некто, чтобы он управлял нашим мировосприятием и поведением, а мерами способен самостоятельно осмысливать положение вещей/дел и решать. И решая, по возможности, разрешать всегда неизбежно возникающие в его бытии социально-экзистенциальные конфликты. А может, не разрешать, но, в любом случае, в нашем бытии неизбежно возникает столкновение подлинных (eigentlich) и неподлинных (uneigentlich) возможностей быть.Даже не столько о столкновении здесь точнее будет говорить, но о том, что das Man ускользает от подлинности и от самого различия подлинного/неподлинного. Но вместе с тем оно выставляет себя дистанцированно-усреднённо-уравнивающим мерилом в проведении таких различий.
Люди всегда на подхвате, но так, что они же всегда и ускользнули там, где присутствие пробивается к решению.
Хайдеггер М. Бытие и время. М.: "Ad Marginem", 1997.
§ 27. Повседневное бытие самости и люди)
Так вот, теперь вернёмся к нашему разбору критики, которая, как выясняется, сама не вполне выдерживает критики.
Однако, вот такой здесь имеет место конфликт интерпретаций. Герменевтический конфликт, хотя, говоря строже, коль скоро смысл у нас предстает не только как сугубо текстовой элемент, но прежде этого, как элемент бытийно-исторической реальности, ввиду этого можно говорить об экзистенциально-герменевтической апории. И тогда получается:толи Хайдеггер подпал фашизированому das Man-бюргерству,
толи проф. Мотрошилова подпала...
Безмерны варианты конфигураций, образующихся из стеклышек со-полагаемых в калейдоскопе. В калейдоскопическом коловращении, отправляемом волей к воле!
Здесь перейдем к следующему параграфу, где попытаемся глубже проникнуть в суть таких превращений. Ибо здесь мы вплотную подошли к тому, как у Хайдеггера представлена и осмыслена историософско-метафизическая проблематика.2.2. Бытие и Ничто в оптике вопрошающего свидетельствования
Слова Хайдеггера о прекращении двухтысячелетнего сооружения метафизики через приведение всего к полному уничтожению, эти слова как раз и говорят о нигилистическом действе воли к воле, как свидетельстве исчерпания классически метафизического мышления. А то, что в этих словах увидели чуть ли не призыв к "всеобщему уничтожению человеческого рода", и во всяком случае, "чаяние" автором этих слов такого уничтожения, сама такая трактовка, самое такое видение суть всего лишь одно из проявлений этих действа и свидетельства.И здесь обнаруживается то наиболее ключевое, в чём смыкаются концепты раннего и позднего периодов творчества Хайдеггера (соответственно, периода "Бытия и времени" и после, где водоразделом является как раз период 30-х – начала 40-х годов, когда, собственно, были написаны "Черные тетради"), – соответственно, концепты аналитики человеческого вот-бытия (Analytik des Daseins) и мышления из другого Начала (andere Anfang).
Кстати, что в статье проф. Мотрошиловой имеется не сенсационно-бестолкового, но действительно сообщающего некоторые новые и крайне существенные факты творческой биографии Хайдеггера, так это свидетельства той, достаточно жёсткой его самокритики, которую он осуществляет в "Черных тетрадях" в адрес своего "Бытия и времени" (работы, принесшей философу мировую славу). Т.е. тема поворота (Kehre) была общеизвестна, но тут прослеживается прямо-таки "разрыв".И кстати же, моя гипотеза здесь такова. Хайдеггер, говоря про свои прежние философские работы:
И можно даже еще проще и не гипотетически сказать, что имело место осознание философом своей зрелости. Именно философской зрелости, сопряженной с пониманием того, что при всей и всяческой своей новизне, вопросы и ходы в решении этих вопросов, чем больше они, их формулировка, в действительности, выламывались из традиции, тем паче были зависимы от неё.
Однако, как бы то ни было, пусть бы и признание существенной ошибочности ранее проделанного пути, по крайней мере, это придает большей определенности в понимании эволюции хайдеггеровского дела мысли. И раз в ней наблюдается революционный разрыв и не столько поворот, сколько прыжок в сторону, это для нас лишь руководство, так сказать, к наведению мостов. По крайней мере, в концептуально-методологическом аспекте.
Так вот, концептуальный мост между "Хайдеггером-I" и "Хайдеггером-II" (как эти периоды, по традиции, принято называть). А именно, в том ключе, где некто (das Man) соотносится с волей к воле (der Wille zum Willen).Конкретнее, черты публичного дистанцированно-усреднённо-уравнивающего управления всем толкованием и во всём правота, в двусмысленном сочетании с не вхождением "в существо дела" (das Man), можно соотнести со следующими чертами:
Воля к воле добивается — и это основная форма ее проявления — всеобщего расчета и упорядочения, но только ради безусловной возможности продолжать обеспечение самой себя.
Основную форму проявления, в которой воля к воле соответственно организует и рассчитывает сама себя среди бессобытийности мира законченной метафизики, можно сжато назвать “техникой”. Это название охватывает здесь все области сущего, из которых по-разному сооружается целое сущего: опредмеченную природу, устроенную культуру, подстроенную политику, надстроенные идеалы.
Мартин Хайдеггер. Преодоление метафизики. X
(Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: "Республика", 1993)
Итак, концептуальный мост.
Можно зафиксировать взаимосвязь, где неподлинное в повседневно-экзистенциальном смысле предстает в своей захваченности неподлинным в историософско-метафизическом смысле. Конкретнее:эскапизм некто – в виде ускользания там, где Dasein пробивается к решению, –
вовлекается в
эскапизм воли к воле – в виде безотчетного пресечения всякого следования бытийно-исторической судьбе.
Что касается второго, в примечании к приведенному выше фрагменту следующим образом говорится о Судьбе, а т.ж. о том, что значит её отчуждение:
В этой версии она предстает в качестве описания, в котором сущее (Seiende) – вещи как, собственно, феномены феноменологии, – должны показать себя в своем бытии (Sein). Истина этого бытия здесь предстает как его непотаенность (Unverborgenheit как аналог греческого αλήθεια), что делает логос феномено-логии герменевтическим – осуществляющим толкование смысла бытия. Толкование движется через феноменологическое описание структурных элементов человеческого бытия-в-мире (In-der-Welt-Sein) к его временной структуре. И всё это для того чтобы протянуть путеводную нить смысла (der Sinn von Sein), – как того, на чём спрашивание приходит к цели, – к бытию (см. о структуре вопроса о бытии).
Поворот, как поворот от этого – фундаментально-онтологического – вопрошания бытия к бытийно-историческим формулировкам такого вопрошания, предполагал иной – не центрирующийся на человеческой экзистенции – путь. Но слова о явленности бытия сущего говорят о присутствии в периоде после поворота элементов феноменологического подхода (присущего периоду до поворота).
Тогда, в плане наведения наших мостов между этими вехами творческого пути Хайдеггера, и с акцентированием внимания на концепции неподлинного (ранее – в экзистенциальном смысле, затем – в смысле историософско-метафизическом), для нас в этом смысле интересен один, ранее уже рассматривавшийся (см. здесь), фрагмент пункта III работы "Преодоление метафизики" (период "Хайдеггер-II"). Там говорится о том, что человек, испытывая "крайнюю слепоту в отношении забвения бытия",И вот, по поводу этого последнего тавтологического словосочетания, в примечаниях т.ж. дается пояснение:
Казалось бы, как может Ничто быть лицом бытия?...
Конечно, у Хайдеггера к тому моменту появилось ещё определенное различие применительно к самому понятию бытия:
прежнее Sein – как бытие того или иного сущего, его бытийствование, в отличие от его просто наличествования, т.е. в отличие от сущего взятого просто как сущее
vs.
Seyn (старинное написание) – как Бытие в целом, сбывающееся именно в бытийно-историческом масштабе (vs. только в горизонте человеческой экзистенции), или в ключе хайдеггеровских же тавтологий – "бытийное бытие".
И все-таки, что тогда значит высказывание о Ничто как лице бытия? Т.е. как это согласуется с тем, что
посыл Судьбы озаряет как пред-назначение, исходящее от явленности бытия сущего?...
У "Хайдеггера-I" (получается, опять-таки, применительно к бытию в первом смысле) это разъясняется следующим образом:Хайдеггер М. Бытие и время. М.: "Ad Marginem", 1997.
§ 7. Феноменологический метод разыскания
На первый взгляд, это только ход против идеалистических концепций сущности – платоновских идей или кантовских вещей в себе, как, соответственно, трансцендентно-объективных или трансцендентально-субъективно умопостигаемых ноуменов (noumena), когда феномены (phaenomena) предстают как внешняя данность, только лишь проявленность сущности, но не она сама по себе. Но, вообще-то, Хайдеггер проводит аналогичные различия.
Феномен (Phänomen) отличается, с одной стороны, от явления (Erscheinung), аналогично тому как сущность отличатся от своей проявленности, с другой стороны, от видимости (Schein), как сущность – от своей искаженной данности. Суть в следующем:
Там же (БВ. § 7). А. Понятие феномена
Ибо воля к воле, оснастившая себя глобал.технократическим поставом (Gestell), организует и рассчитывает сама себя среди бессобытийности мира законченной метафизики. И чем настойчивей "субъект" этой воли самоутверждается, ввергая себя в противостояние ничтожному ничто, тем беспощаднее он изничтожает свою субъектность.
В этом суть слов о прекращении двухтысячелетнего сооружения метафизики через приведение всего к полному уничтожению.
Суть т.ж. и в следующем.
Так вот, добросовестное отношение к свидетельствуемому в текстах. В текстах-свидетельствах о Бытии (том, которое в целом, в отличие от бытия, как только лишь бытийствования сущего, но и не безотносительно к нему), о задаче его осмысления, осуществляемого как приуготовление другого Начала в событии бытийно-исторической Судьбы. И самое добросовестнейшее – обратить внимание на то, что эта Судьба, при всех трагических свидетельствованиях отчуждения от неё, всё же обращает свой посыл, в котором может и должно быть явлено человеку его бытийно-историческое Предназначение!
С оптимистически обнадеживающим этим, – обнадеживающим в фундаментальном плане, но совершенно не дающим поводов к какой-либо радости в отношение актуально происходящего, – перейдем к следующему параграфу этого блока.